История проекта Екатерины РОЖКОВОЙ, рассказанная Радой Ландарь.
“…до этого было
дачное детство и скрип деревянного пола,
и откровенья , и …
сказки, и прочее”.
Борис Рыжий
Внучка Григория Ивановича Щепочкина, бывшего компаньоном Гончарова и Карамышева по совместному развитию парусного производства в Полотняном Заводе, Мария Павловна Щепочкина, в замужестве баронесса Бистром, получила в наследство усадьбу на реке Суходрев, построенную на рубеже XVIII-XIX веков.
Классицистическое здание, высокий цокольный этаж, лестница ко второму парадному этажу с анфиладами, позолоченная лепнина и роспись на потолках, на третьем этаже комнаты домашних. В усадьбе Щепочкина в 1850 году сыграли свадьбу правнучки Григория Ивановича, Александры Антоновны, со знаменитым русским хирургом Николаем Ивановичем Пироговым. Рядом поместье родственников жены Александра Сергеевича Пушкина. К концу девятнадцатого столетия дом переходит к купцу Ершову, затем к семье Прохоровых. От Егорова к Прохоровым остается в наследство школа, открытая тут на третьем, домашнем этаже. После Второй Мировой войны школа занимает все этажи, и стены перекрашивают в две казенные, унылые краски-половинки. Но школу называют “Белой” за ее неизменно белый фасад.
Художнику Екатерине Рожковой сказали: “Посмотрите, а вдруг что-то можно еще сделать для этого здания, может быть, выставку”. Пустынная усадьба. Белая школа. Что она помнит, кто ее помнит. Что стало с ее детьми 40-х, 50-х, 60-х, 70-х, 80-х, 90-х и 2000-х годов выпуска? Кто из них жив, кто стал счастливым, кого встретили неудачи?
Получился проект “Белая школа” – о Детстве. Том, из которого все мы родом. Где бы мы не родились. Оммаж детям этой школы, этой земли, этой планеты. Портреты Детства. Детей реальных, детей кажущихся. Местных школьников. Просто школьников. Известных художнику и неизвестных художнику. Портреты детей в настоящем времени и тех, которые давно стали бабушками и дедушками, почти метерлинковскими воспоминаниями. Как всякий оммаж чему-то уже прожитому “Белая школа” – есть, прежде всего, ретроспектива ушедшего детства, будто покрытого белым покровом времени.
Белый цвет стал нарядным в России только на рубеже девятнадцатого и восемнадцатого столетий, во времена увлечения европейской модой на античность и ее, как тогда полагали, белыми антиками, мраморами. Жан-Жак Руссо советовал обратить внимание на простоту и естественность, обучаясь натуральности, конечно, у самой природы. Именно тогда простота начинает восприниматься, как естественная красота человека. Детство Человечества, Античность, превращается в эталон для последующих поколений. Золотым веком, эпохой простоты, приметой естественности и гармонии.
В самом конце восемнадцатого века, с легкой подачи Вольтера, задумались о том, что у детей должно быть детство. Детям разрешили быть детьми: играть в мяч, бегать друг за другом и тискать домашних кошек и собак.
Очень долго, из века в век, человечество стеснялось детства, просто не понимая, как относиться к этим вроде и людям, но каким-то неудобным, несамостоятельным и преимущественно растущим не вширь, а вверх. Детей в целях воспитательных пеленали для пущей строгости, до пяти лет не желали замечать, что среди них есть мальчики и девочки, наряжая всех в одинаковые платьица, на портретах выписывали на них мундиры, ордена и глубочайшие декольте. Детей подгоняли стать взрослыми и уже, наконец, покинуть это неприличное время – детство.
И ведь действительно, что такое это время детства – какие-нибудь несущественные по сравнению с остальной жизнью человека лет пятнадцать-восемнадцать. Переступить быстрее, пережить скорее, выйти стремительно, отряхнуться и забыть. Но мы помним. Почти все, что с нами происходит во взрослой жизни, вырастает на почве наши детских лет, счастливых и несчастливых, комичных или трагичных.
Невероятное Чудо, что выставку “Белая школа” в усадьбе старой делает художник Екатерина Рожкова. Тут нужна особая оптика, которая у нее есть, оптика, передающая очарование простых вещей, печаль ушедшего времени, торжественность пустоты пространства, приглушенность на грани исчезновения красок и звуков, яркие всплески-знаки ушедшей натуры, вечное в текущем, неожиданный и пугающий скрип растрескавшейся половицы и другие пронзительные метафоры, которыми еле-еле можно объяснить плохо доступные переводу японские понятия, сложившиеся в раннее Средневековье под влиянием буддизма, передающие особенное состояние души, когда человек остро ощущает быстротечность времени, хрупкость, изменчивость и особое очарование каждого момента бытия.
Дети, написанные художником, прислоненные или выходящие из комнат Белой школы, избавлены от травли, обид, насмешек и будущих своих судеб. Они присутствуют тут, как идеальные представители детства, тени прошлого, которое есть у каждого из нас.
