Михаил Розанов фотографирует архитектуру, у него жесткий почерк, “надчеловеческий” взгляд и пристрастие к большим классическим стилям. Растительности с ее мимолетными состояниями на его фотографиях быть не должно: он снимает, словно высекая в камне. В реальности все наоборот: Розанов с головой погрузился в проект “Натурфилософия”, для которого сфотографировал семь великих садов Европы и России в 2019-м году, а в 2021-м году продолжил тему, сделав выставку для Cartier в Архангельском.
_Да, давайте поговорим о садах! Вернее, о регулярных парках, – это то, что мне нравится. Проект “Натурфилософия” мы придумали с историком Андреем Карагодиным и осуществили при поддержке фонда RuArts и лично Анатолия и Ирины Седых.
Конечно, я и раньше снимал пейзажи: Антарктиду, пустыни, поля Великой Отечественной войны. Мне нравятся именно такие космические пространства, а через поля войны я пытался передать идею мужества. Но это совсем другая история. “Натурфилософия” – гуманитарный, просветительский проект: мы специально выбрали 7 знаковых парков, чтобы показать, как большие стили в садово-парковом искусстве сменяли друг друга, как одно развивалось из другого. Вилла Адриана – античность, сады Боболи – Ренессанс, вилла д’Эсте – переход от Ренессанса к барокко, Версаль – классицизм, Сан-Суси – рококо, Царское Село и Павловск – русские интерпретации нескольких периодов. Ко всем снимкам Андрей Карагодин написал отличные тексты, которых хватило бы на книгу, но издать книгу о парках не так-то просто: у нас нет права книжной публикации этих фотографий.
_Я два дня снимал в пустом Версале. Подобный опыт у меня был в Лувре, Эрмитаже, Пушкинском музее. Конечно, это незабываемые ощущения. Тебе полностью открывается замысел заказчика и автора. Ты погружаешься в ситуацию, когда все это нужно одному. Помните, как в фильме “Свой среди чужих”: “Золото нужно одному”. И еще нельзя забывать, что создание сада, парка – это всегда попытка вернуться в Эдем, превысить нашу человеческую природу.
_Мы не понимаем и 20% посланий, оставленных нам создателями великих парков. И чем дальше, тем больше информации будет утеряно. Что-то еще доступно знатокам, тем, кто увлечен этой темой, но таких людей очень мало. Наверное, я бы хотел, чтобы при реставрации сада его возвращали к первоначальному плану и замыслу. Но отреставрированный Летний сад мне не нравится. Слишком он новый.
_У нас получилось много зимних кадров. Отчасти это обусловлено практической стороной вопроса – зимой меньше людей. Но зимние парки особенно прекрасны, видна их структура. Я всегда снимаю сады как архитектуру: мне важна линейная перспектива, геометрия, четкость. Предварительно прохожу и проверяю угол падения света: на съемке не может быть ничего случайного, все должно быть подчинено идее. Абсолютное рацио.
Цитируем выбранные места из путеводителя Андрея Карагодина по выставке “Натурфилософия”:
“В истории Европы было три эпохи, когда садово-парковое искусство занимало центральное место в думах лучших людей своего времени – художников, архитекторов, скульпторов, поэтов, философов и правителей. Три периода, когда именно садовник, и никто другой, становился лучшим другом королей и герцогов, властителем дум и законодателем общественной моды. Это – Италия XVI века, Франция XVII века и Англия XVIII века”.
“Путеводитель по Версалю по окончании работ написал сам Людовик XIV – и это первый в истории путеводитель, написанный королем и посвященный парку как таковому”.
“Главным элементом Версальского парка стал Большой канал, не замкнутый никаким архитектурным ансамблем и уходящий за горизонт, как и монаршья слава”.
“В Версале Король-солнце прожил пятьдесят три года – и все это время работа над парком продолжалась. Парк становился все больше: в логике Людовика, этой экспансии не должно было быть конца и края до самых пределов Вселенной, в центре которой стоял он сам. Важно, что главным в Версале был именно парк – ему композиционно подчинялись и дворец, и планировка города, и прилегающие дворцы со своими парками – Большой и Малый Трианоны, Кланьи и Марли”.
“Сан-Суси: именно в садах рококо намечается важнейшая перемена в характере садово-паркового искусства: если раньше сад был продолжением виллы, дом как бы выходил в сад, служивший его продолжением, его зелеными комнатами, то теперь, наоборот, сад начинает входить во дворец и диктовать ему свои правила”.
Голлербах пишет: “У каждого города есть тайное пристрастие к тому времени года, которое ему более всего к лицу: для Царского это – не весна, не лето, а поздняя осень и особенно зима”.
