Эта задорная и беспафосная пара на фото – виконт и виконтесса Ноайские, главные меценаты 20-30-х годов. Оба – аристократы, линия Шарля восходит к крестоносцам, зато Мари-Лор – наследница огромного состояния и коллекции живописи. Архитектура, музыка, литература, кино, этнография, скульптура – им было интересно абсолютно все, и нет таланта в период между двумя войнами, который бы они не поддержали.
Именно для этой пары построил свой первый дом главный французский модернист Робер Малле-Стивенс (ну да, был еще, конечно, Корбюзье, но история уж слишком несправедливо расставила приоритеты)). О Малле-Стивенсе мы писали вот здесь. А виллу Ноай ездили смотреть весной 2018 года.
Изначально архитектор задумал роскошный бетонный “пароход”. Виконт попросил проект уменьшить, мотивируя тем, что хочет “маленький интересный домик”. Однако этот “домик” так понравился хозяевам, что его достраивали и достраивали вплоть до 1931-го года, присоединяя служебные помещения, спортплощадки (для гимнастики, для игры в сквош и т.д.), в результате площадь виллы занимает теперь 1800 кв.м. Хозяйских комнат – 15, спальни – обязательно с личной ванной, это нововведение того времени. И они реально крохотные – 10-15 кв.м. при невысоких потолках. Как себя чувствовали в них аристократы-модернисты, остается догадываться.
Обстановка спартанская и очень функциональная – встроенные шкафы, узкие кровати, окна на восток. “Я хочу, чтобы с утра было солнце в спальнях, а вечером – в гостиных,” – просил виконт. – Ведь именно за солнцем я сюда и приехал”. С высоты нашего гламура и глянца, подобные интерьеры слишком скромны. Меж тем, над мебелью и отдельными элементами работали звезды того времени – от Жана-Мишеля Франка до Марселя Брейера! У Мари-Лор в спальне – ковер по дизайну Эйлин Грей, в розовом салоне – каминный экран от Жана Пруве и столик от Шарлотты Перриан….
Розовый салон – отдельный шедевр. Шарль де Ноай заказал очередную комнату в таком месте, где невозможно было сделать окна. И тогда Малле-Стивенс спроектировал стеклянный потолок в кубистском стиле, дающий достаточно света. Стены сделал розовыми, а мебель и светильники (это лампы Граса) подобрал металлические. Сейчас это все можно только представлять – после смерти виконтессы в 1970-м наследники вывезли всю мебель и произведения искусства.
Но архитектуру ведь не увезешь! Как и не увезешь кубистский сад, единственный в своем роде, придуманный Габриэлем Геврекяном. Виконт – наш человек! – был не чужд ботанике, сам высадил средиземноморский сад вокруг виллы, а после второй мировой вообще ушел с головой в садоводство, писал книги, работал над ландшафтными проектами Йера, Грасса и Фонтенбло. Он с готовностью принял идею расчертить дополнительный треугольник “на носу” у своей виллы-парохода. Сейчас этот сад выглядит несколько странно – его невозможно симметрично сфотографировать, носовая скульптура Жака Липшица помещена в иерусалимский музей, но идея жесткой геометрии все равно свежа и до сих пор не исчерпана…
…Мы забыли рассказать самое главное. Про летние дни и вечера, когда вилла гудела от гостей, разговоров, киносъемок, теннисных мячей, музыкальных экспромтов. Количество знаменитостей на квадратный метр зашкаливало, сюда приезжали буквально все – от Кокто до Бунюэля, от Дали до Андре Жида, от Пуленка до Бранкузи и Ман Рэя. И как же классно, что эта традиция продолжается: именно на вилле Ноай проходят сейчас самые интересные фестивали юга Франции: Международный фестиваль моды и фотографии и Дизайн-парад Йера и Тулона. Правильные люди, правильное место – терра магика.
