Французы ликуют. В 2016-м году усилиями многих организаций и частных лиц была отреставрирована жемчужина модернизма – вилла Кавруа, звездная работа архитектора Робера Малле-Стивенса. Экскурсии текут туда плотным потоком, многие наши знакомые уже успели там побывать. Все восхищаются техническим гением Малле-Стивенса, чистым архитекторским почерком, опережающим время. Мы же не могли не обратить внимание на то, как Малле-Стивенс вписывал свои дома в ландшафт. И перекраивал этот ландшафт на новый модернистский лад.
Робер Малле-Стивенс – баловень судьбы. Прекрасное происхождение, прекрасное образование. Отец и дед – богатые коллекционеры. Дядя – знаменитый банкир Адольф Стокле, чья вилла в Вене за подписью Йозефа Хоффманна и Густава Климта давно вошла в учебники по искусству. Самому Роберу не нужно было стирать башмаки в поисках клиентов, аристократическая внешность и связи в начале XX-го века делали свое дело.
Рассказывают, что заказчики одной из вилл долго выбирали между ним и Корбюзье, но перевесили светские манеры Малле-Стивенса. Да и о людях “буржуазный модернист” думал как-то больше, чем Корбюзье. Так, на вилле Кавруа был предусмотрен такой уровень комфорта, который даже не снился европейцам 20-х годов (радиофикация всех помещений, телефон, лифт, центальное отопление).
Первый белоснежный дом от Робера Малле-Стивенса, похожий на трансатлантический лайнер, начал строиться в 1921 (завершен в1932) – это вилла знаменитого модельера Поля Пуаре. Увы, она продана в частные руки.
Вторая находится в Йере, это вилла Ноай (Noailles) и она знаменита не только сложнейшей архитектурой от мэтра модернизма, но и первым (а может быть, и единственным из сохранившихся) кубистским садом. Его разбивал Габриэль Геврекян согласно общей концепции всего поместья. Растений в нем немного, но и они подчинены завораживающей геометрии, регулярности на новый лад, ритму форм и плоскостей. Лучше всего сад читался с высокой террасы и из окон дома.
Не подумайте только, что Малле-Стивенс отдал этот сад “субподрядчику”, а сам подобными делами не интересовался. Ничуть не бывало! В 1925-м он лично берется за проект “Jardin de l’habitation” на международной выставке декоративных и промышленных искусств в Париже. Получает там самый неудобный участок, выясняет, что безболезненно пересадить в июне 5-метровые деревья он не сможет, и отливает свой сад… из бетона. Четыре огромных дерева со странной многоугольной кроной занимают четыре клумбы-постамента. Траву он, правда, все-таки посадил: траву и молодило (“каменную розу”).
Критики было больше, чем комплиментов. Обыватели смеялись и спрашивали, как этот сад поливать. Зато в саду проводились съемки прекрасных моделей в костюмах от Сони Делоне. Думается, что это тоже было предложение Малле-Стивенса: ему, как никому другому, была близка идея синтеза искусств: архитектура-сад-мода-сценическое движение-кино.
Да, кино! Он же сделал потрясающие декорации к 20 фильмам, в частности, к немому шедевру Л’Эрбье “Бесчеловечная” (в этом фильме, к слову, отметились также Фернан Леже, Пьер Шаро, Мишель Дюфе, в общем, все звезды 20-х). А вилла Ноай вдохновила на съемки другого гения – фотографа и режиссера Мана Рэя (The Mysteries of the Château de Dé (1929)).
Виллу Кавруа архитектор начинает проектировать в1929-м. Парк – под его пристальным вниманием. Прежде всего он задумывает водное зеркало, которое “продолжит” архитектуру дома (это канал длиной в 72 м), и круговой подъезд к крыльцу. Машины шли по элегантной окружности, гости могли полюбоваться домом во всей красе, высаживались у главных дверей, а шофер продолжал движение по кругу.
Крыши дома были превращены в обзорные террасы. Бассейн у фасада дома скорее отражал повальное в то время увлечение спортом. Декоративного в нем мало, но линии и объем идеально подходят архитектуре виллы. На огромных просторах парка (сейчас они сокращены вдвое) размещались и розарий, и оранжерея, были проложены аллеи, спортивные площадки. Роберу Малле-Стивенсу, как истинному архитектору старой школы, до всего было дело. Он покорял пространство целиком и полностью.
Перед смертью архитектор завещал уничтожить весь свой архив, и последняя воля умирающего была исполнена. Если бы не этот печальный факт, Малле-Стивенс был бы известен потомкам намного лучше. И совершенно заслуженно.
